– Вы спите, что ли, дверь не открываете? – позвонила мама.

– Я на работе.

– А Лиза где?

– В садике.

– В каком садике, Лизе полтора года?

– Ясли, мама. Садик для таких маленьких детей называется ясли.

– Почему не сказала? Я зря приехала.

– Надо было сказать, что приедешь, я бы сказала, что у нас работа и садик.

Мама бросила трубку. Привыкла за полтора года, что чаще всего мы дома или в парке неподалёку, вот и повадилась заглядывать без звонков и сообщений. Мама обиделась, реально обиделась на то, что она зря приехала. То есть это я должна была предположить, что мама может заехать, и сообщить ей об изменениях в нашей жизни. Это не ей надо бы научиться сначала звонить и уточнять, удобно ли нам будет, если она приедет такого-то числа в таком-то часу, а мне надо было ей позвонить. Где логика? Я каждый раз, как попугай, просила: мама, звони, мама, хотя бы сообщение отправь, что приедешь. Но нет, мама возомнила себя снегом и сваливалась нам на головы тогда, когда ей вздумается.

Остаток рабочей недели мама ещё обижалась, в субботу, видимо, простила, и приехала к Лизе. Только нас дома не было, ушли на театрализованное представление для детишек до трёх лет. Там звук на телефонах попросили выключить, поэтому как звонили мама и муж, я не слышала.

Мама пришла, нас с Лизой не было, осталась сидеть с мужем, нас ждать. Муж по делам отлучился, мама одна у нас дома сидела. После представления я об этом узнала. Меня одолели неприятные чувства: злость, гнев, обида. Сказала маме, что мы едем, а сама позвонила подруге, уехала в гости. Решила: пусть сидит, ждёт, раз опять пришла без предупреждения. С мужем переписывались, он освободился, к нам приехал. Мама всё сидела, ждала, звоня раз в час. Я отвечала, что едем, и бросала трубку.

Мама ушла в девять вечера. Дверь за собой захлопнула. Представление закончилось в час. Почти девять часов мама сидела. Опять обида: она приехала к Лизе, но встреча не состоялась. Я в сотый раз повторила, что надо звонить. Мама сказала, что это мне не надо быть дурой, которая в трёх соснах заблудилась и дорогу домой забыла.

В этот раз мамы хватило на месяц. Мы с Лизой никого не ждали, сидели дома, у Лизы была ветрянка. Мама пришла. Снова не позвонила, не написала. Увидев пятнистую благодаря зелёнке Лизу, мама ударилась в панику: не знает, болела она или нет, когда я в детстве болела, за мной папа ухаживал, мама уезжала на дачу. Мама ушла. И опять я виновата: не позвонила, не сказала, подвергла её жизнь опасности. Терпение закончилось:

– Мама, иди на йух, и будь там до тех пор, пока не научишься звонить и спрашивать, можно ли прийти к нам домой!

Два месяца маме понадобилось, чтобы тоска по Лизе переборола обиду на неблагодарную дочь, чей поганый язык повернулся так нехорошо разговаривать с родной матерью. Она позвонила, спросила, можно ли ей приехать на следующий день часиков в шесть. Аллилуйя! Свершилось! Чудо произошло! Больше двух лет я просила, просила, просила и постоянно была виновата, если мама приходила, а нас не было. И вот наконец-то до мамы дошло, что нужно звонить. Ура, товарищи. Записано.